Неточные совпадения
Но, что б они ни говорили, он знал, что теперь всё погибло. Прислонившись головой к притолоке, он стоял в соседней
комнате и слышал чей-то никогда неслыханный им визг, рев, и он знал, что это кричало то, что было прежде Кити. Уже ребенка он давно не желал. Он теперь ненавидел этого ребенка. Он даже не желал теперь ее жизни, он желал только прекращения этих
ужасных страданий.
— Ты не поверишь, как мне опостылели эти
комнаты, — сказала она, садясь подле него к своему кофею. — Ничего нет
ужаснее этих chambres garnies. [меблированных
комнат.] Нет выражения лица в них, нет души. Эти часы, гардины, главное, обои — кошмар. Я думаю о Воздвиженском, как об обетованной земле. Ты не отсылаешь еще лошадей?
Я вскрикнул голосом, который, я думаю, был еще
ужаснее того, который поразил меня, и выбежал из
комнаты.
Иногда, сидя одна в
комнате, на своем кресле, она вдруг начинала смеяться, потом рыдать без слез, с ней делались конвульсии, и она кричала неистовым голосом бессмысленные или
ужасные слова.
Я был в сильном горе в эту минуту, но невольно замечал все мелочи. В
комнате было почти темно, жарко и пахло вместе мятой, одеколоном, ромашкой и гофманскими каплями. Запах этот так поразил меня, что, не только когда я слышу его, но когда лишь вспоминаю о нем, воображение мгновенно переносит меня в эту мрачную, душную
комнату и воспроизводит все мельчайшие подробности
ужасной минуты.
Сказав это, он вдруг смутился и побледнел: опять одно недавнее
ужасное ощущение мертвым холодом прошло по душе его; опять ему вдруг стало совершенно ясно и понятно, что он сказал сейчас
ужасную ложь, что не только никогда теперь не придется ему успеть наговориться, но уже ни об чем больше, никогда и ни с кем, нельзя ему теперь говорить. Впечатление этой мучительной мысли было так сильно, что он, на мгновение, почти совсем забылся, встал с места и, не глядя ни на кого, пошел вон из
комнаты.
Ах, если бы всё это остановилось на том чувстве, которое было в эту ночь! «Да, всё это
ужасное дело сделалось уже после этой ночи Светло-Христова Воскресения!» думал он теперь, сидя у окна в
комнате присяжных.
— Вы очень кстати приехали к нам в Узел, — говорил Веревкин, тяжело опускаясь в одно из кресел, которое только не застонало под этим восьмипудовым бременем. Он несколько раз обвел глазами
комнату, что-то отыскивая, и потом прибавил: — У меня сегодня
ужасная жажда…
Госпожа Хохлакова опять встретила Алешу первая. Она торопилась: случилось нечто важное: истерика Катерины Ивановны кончилась обмороком, затем наступила «
ужасная, страшная слабость, она легла, завела глаза и стала бредить. Теперь жар, послали за Герценштубе, послали за тетками. Тетки уж здесь, а Герценштубе еще нет. Все сидят в ее
комнате и ждут. Что-то будет, а она без памяти. А ну если горячка!»
После ее приезда в Москву вот что произошло со мной: я лежал в своей
комнате, на кровати, в состоянии полусна; я ясно видел
комнату, в углу против меня была икона и горела лампадка, я очень сосредоточенно смотрел в этот угол и вдруг под образом увидел вырисовавшееся лицо Минцловой, выражение лица ее было
ужасное, как бы одержимое темной силой; я очень сосредоточенно смотрел на нее и духовным усилием заставил это видение исчезнуть, страшное лицо растаяло.
Когда его перевели из кучерской в
комнату старинного барского дома, прислуга стала глумиться над ним, и не раз он слышал
ужасное слово: «Дармоед».
Доктор ежедневно проводил с девочками по нескольку часов, причем, конечно, присутствовала мисс Дудль в качестве аргуса. Доктор пользовался моментом, когда Дидя почему-нибудь не выходила из своей
комнаты, и говорил Устеньке
ужасные вещи.
Но только это и успел выговорить, онемев под
ужасным взглядом Аглаи. В этом взгляде выразилось столько страдания и в то же время бесконечной ненависти, что он всплеснул руками, вскрикнул и бросился к ней, но уже было поздно! Она не перенесла даже и мгновения его колебания, закрыла руками лицо, вскрикнула: «Ах, боже мой!» — и бросилась вон из
комнаты, за ней Рогожин, чтоб отомкнуть ей задвижку у дверей на улицу.
— Ах, не говорите таких
ужасных слов, — перебила его Варвара Павловна, — пощадите меня, хотя… хотя ради этого ангела… — И, сказавши эти слова, Варвара Павловна стремительно выбежала в другую
комнату и тотчас же вернулась с маленькой, очень изящно одетой девочкой на руках. Крупные русые кудри падали ей на хорошенькое румяное личико, на больше черные заспанные глаза; она и улыбалась, и щурилась от огня, и упиралась пухлой ручонкой в шею матери.
Как он кричал, этот Вася, когда фельдшер с Таисьей принялись вправлять вывихнутую руку! Эти крики были слышны в господском доме, так что Нюрочка сначала заперлась в своей
комнате, а потом закрыла голову подушкой. Вообще происходило что-то
ужасное, чего еще не случалось в господском доме. Петр Елисеич тоже помогал производить мучительную операцию, сам бледный как полотно. Безучастным оставался один Сидор Карпыч, который преспокойно расхаживал по конторе и даже что-то мурлыкал себе под нос.
— Пфуй! Безобразие! — раздается в
комнате негодующий голос Эммы Эдуардовны. — Ну где это видано, чтобы порядочные барышни позволяли себе вылезать на окошко и кричать на всю улицу. О, скандал! И все Нюра, и всегда эта
ужасная Нюра!
—
Ужасный, — повторила Фатеева. — Когда мы с ним переехали в Петербург, он стал требовать, чтобы я вексель этот представила на мужа — и на эти деньги стала бы, разумеется, содержать себя; но я никак не хотела этого сделать, потому что вышла бы такая огласка… Тогда он перестал меня кормить,
комнаты моей не топил.
Войдя в первую
комнату, обставленную койками, на которых лежали раненые, и пропитанную этим тяжелым, отвратительно-ужасным гошпитальным запахом, они встретили двух сестер милосердия, выходивших им навстречу.
Вы увидите, как острый кривой нож входит в белое здоровое тело; увидите, как с
ужасным, раздирающим криком и проклятиями раненый вдруг приходит в чувство; увидите, как фельдшер бросит в угол отрезанную руку; увидите, как на носилках лежит, в той же
комнате, другой раненый и, глядя на операцию товарища, корчится и стонет не столько от физической боли, сколько от моральных страданий ожидания, — увидите
ужасные, потрясающие душу зрелища; увидите войну не в правильном, красивом и блестящем строе, с музыкой и барабанным боем, с развевающимися знаменами и гарцующими генералами, а увидите войну в настоящем ее выражении — в крови, в страданиях, в смерти…
В
комнате были и диван и кресла, но
ужасного вида.
Вообще вся
комната, довольно обширная (с отделением за перегородкой, где стояла кровать), с желтыми, старыми, порвавшимися обоями, с мифологическими
ужасными литографиями на стенах, с длинным рядом икон и медных складней в переднем углу, с своею странною сборною мебелью, представляла собою неприглядную смесь чего-то городского и искони крестьянского.
Из
комнаты раздались наконец уже не стоны, а
ужасные, чисто животные крики, невыносимые, невозможные.
— Нет, — отвечала Сусанна, — но мы в тот год целое лето гостили у него, а покойная сестра Людмила была
ужасная шалунья, и он с ней был всегда очень откровенен, — она меня тихонько провела в его
комнату и вынула из его стола какой-то точно передник, белый-пребелый!..
Измученные, потрясенные, разошлись они по
комнатам. Но Порфирию Владимирычу не спалось. Он ворочался с боку на бок в своей постели и все припоминал, какое еще обязательство лежит на нем. И вдруг в его памяти совершенно отчетливо восстановились те слова, которые случайно мелькнули в его голове часа за два перед тем. «Надо на могилку к покойнице маменьке проститься сходить…» При этом напоминании
ужасное, томительное беспокойство овладело всем существом его…
Почтмейстерша, нетерпеливо расхаживая в кофте по своей
комнате, мысленно отыскивала, кто мог быть первым виновником совершившегося
ужасного события. Кто затеял эту шутку?
«Вот и отлично, — подумала Бизюкина. — По крайней мере есть хоть одна
комната, где все совершенно как следует». Затем она сделала на письменном столе два пятна чернилами, опрокинула ногой в углу плевальницу и рассыпала по полу песок… Но, боже мой! возвратясь в зал, акцизница заметила, что она было чуть-чуть не просмотрела самую
ужасную вещь: на стене висел образ!
— Пойдем! — сказал он, задыхаясь, и, крепко схватив меня за руку, потащил за собою. Но всю дорогу до флигеля он не сказал ни слова, не давал и мне говорить. Я ожидал чего-нибудь сверхъестественного и почти не обманулся. Когда мы вошли в
комнату, с ним сделалось дурно; он был бледен, как мертвый. Я немедленно спрыснул его водою. «Вероятно, случилось что-нибудь очень
ужасное, — думал я, — когда с таким человеком делается обморок».
Оба мальчугана давно успели привыкнуть к этим закоптелым, плачущим от сырости стенам, и к мокрым отрепкам, сушившимся на протянутой через
комнату веревке, и к этому
ужасному запаху керосинового чада, детского грязного белья и крыс — настоящему запаху нищеты.
Комната, до которой достигнут Бельтов с оскорблением щекотливого point d’honneur [дела чести (фр.).] многих, могла, впрочем, нравиться только после четырех
ужасных нумеров, которыми ловко застращал хозяин приезжего; в сущности, она была грязна, неудобна и время от времени наполнялась запахом подожженного масла, который, переплетаясь с постоянной табачной атмосферой, составлял нечто такое, что могло бы произвесть тошноту у иного эскимоса, взлелеянного на тухлой рыбе.
Вдруг раздался
ужасный треск; брошенная из траншей бомба упала на кровлю дома; черепицы, как дождь, посыпались на улицу. Пробив три верхние этажа, бомба упала на потолок той
комнаты, где беседовали офицеры. Через несколько секунд раздался оглушающий взрыв, от которого, казалось, весь дом поколебался на своем основании.
Рославлеву нередко случалось видеть все, что нищета заключает в себе
ужасного: он не раз посещал убогую хижину бедного; но никогда грудь его не волновалась таким горестным чувством, душа не тосковала так, как в ту минуту, когда, подходя к дверям другой
комнаты, он услышал болезненный вздох, который, казалось, проник до глубины его сердца.
Уже догадываясь, но все еще не веря, Жегулев бросается за угол к тому окну, что из его
комнаты, — и здесь все чужое, может быть, по-своему и хорошее, но
ужасное тем, что заняло оно родное место и стоит, ничего об этом не зная. И понимает Жегулев, что их здесь нет, ни матери, ни Линочки, и нет уже давно, и где они — неизвестно.
Полоса яркого света, прокрадываясь в эту
комнату, упадала на губы скривленные
ужасной, оскорбительной улыбкой, — всё кругом покрывала темнота, но этого было ей довольно, чтобы тотчас узнать брата… на синих его губах сосредоточилась вся жизнь Вадима, и как нарочно они одни были освещены…
— Представьте себе, — говорила старушка, высоко поднимая свои седые брови, — я член Красного Креста, раз захожу с кружкой к этому
ужасному попу… На крыльце меня встречает пьяный дьячок, вхожу в
комнату, и представьте — этот Андроник сидит на диване в одном жилете и играет на гитаре. Мне сделалось дурно, и я плохо помню, как выбралась на улицу… Согласитесь, что это ужасно, ужасно!!.
В этот вечер я долго играла ему, а он ходил по
комнате и шептал что-то. Он имел привычку шептать, и я часто спрашивала у него, что он шепчет, и он всегда, подумав, отвечал мне именно то, что он шептал: большею частью стихи и иногда
ужасный вздор, но такой вздор, по которому я знала настроение его души.
Он снял ноги, лег боком на руку, и ему стало жалко себя. Он подождал только того, чтоб Герасим вышел в соседнюю
комнату, и не стал больше удерживаться и заплакал, как дитя. Он плакал о беспомощности своей, о своем
ужасном одиночестве, о жестокости людей, о жестокости Бога, об отсутствии Бога.
Владимир. Это письмо я писал к ней… прочти его! Вчера я приезжаю к ее кузине, княжне Софье; улучив минуту, когда на нас не обращали внимания, я умолял ее передать письмо Загорскиной… она согласилась, но с тем, чтобы прежде самой прочитать письмо. Я ей отдал. Она ушла в свою
комнату. Я провел
ужасный час. Вдруг княжна является, говоря, что мое письмо развеселит очень ее кузину и заставит ее смеяться! смеяться! друг мой! Я разорвал письмо, схватил шляпу и уехал…
Хозяйка оборвала речь, и в жутко молчащую
комнату с двумя бледными женщинами как будто вползло что-то бесформенное, чудовищное и страшное и повеяло безумием и смертью. И это страшное была водка, господствующая над бедными людьми, и не видно было границ ее
ужасной власти.
Я вошел, был коридорчик, заспанный человек с пятном на щеке, пятно это мне показалось
ужасным, показал
комнату.
Красная рубаха удалилась, а Теркин прошелся по
комнате с желтыми обоями и двумя картинками. Духота стояла в ней
ужасная, точно это был жаркий предбанник.
Но трогательнее всего была сцена при прощании супруга. Он сначала отказался присутствовать при этой
ужасной церемонии, но герцог приказал ему покориться обыкновению русских, представляя, что он, как явный чужеземец, лишится общего уважения. Его вывели из
комнаты два чиновника, которые, впрочем, его более поддерживали, нежели сопровождали. На лице его изображалась скорбь, но скорбь безмолвная.
Она стояла в оборонительной позе. Медленно, с пылающим низкою страстью взором подходил к ней Малюта. Еще одно мгновение — и произошло бы нечто
ужасное, как вдруг раздался страшный удар в окно. С треском вылетела рама, и в
комнату вскочил Яков Потапович.
Меняя по той же причине
комнату за
комнатой, они приютились наконец в
ужасном логовище, во флигеле громадного дома на Сенной под именем Вяземской лавры.
Испуганная арабка с трудом дотащила ее до ее
комнаты. Было в ней темно. Служанка спала или притворялась спящею. Мариорица не велела будить ее, не велела зажигать свечу. Сильные конвульсии перебирали ее; по временам слышен был скрежет зубов, но она старалась, сколько могла, поглотить в себе
ужасные муки…
— Спасите меня, умираю!.. — послышался из другой
комнаты ужасный голос госпожи Эренштейн.
Многочисленная прислуга заимки шепотом передавала, что уже несколько лет, как хозяин почти целые ночи проводит без сна, а если заснет, то его, видимо, мучают
ужасные сновидения — он вскакивает, обливаясь потом, и в этих полупросонках ему кажется, что
комната его наполняется грозными привидениями. Он узнает в них давно сошедших в могилу людей.
Княжна Людмила спаслась каким-то чудом. По всей вероятности, она услыхала шум в соседней
комнате, встала с постели, приотворив дверь и увидав отвратительную и
ужасную картину, выскочила в открытое окно в сад, бросилась бежать куда глаза глядят и упала в изнеможении в кустах и лишилась чувств.
Властолюбивая и ничем не сдерживаемая, как все египтянки, она совершает над ним что-то
ужасное: он чувствует, как она его треплет так, что и земля колеблется под его ногами и стол дрожит под его головою, а кругом все грохочет, все полно огня и воды, огонь смешался с водою, и в таком неестественном соединении вместе наполняют открытую
комнату, а мокрое небо, как гигантская тряпка, то нависнет, то вздуется, то рвется, то треплет, хлопая и по нем и по сосудам с вином, и все разбивает вдребезги, все швыряет впотьмах — и блюда и кубки, и сопровождает свое неистовство звоном колокольчиков, пришитых к краям сдвижной занавески, и треском лопающейся мокрой шелковой материи.
Муж как услыхал об этих изветах, так и заболел; больной он остался совершенно беспомощен при своей беспощадной тиранке. Мы жили тогда неподалеку друг от друга у Таврического сада, где я живу тридцать лет, и я два раза навестил больного и видел его в
ужасной обстановке: раз я застал его в
комнате, напитанной самым невыносимым зловонием, а в другой раз в
комнате было открыто окно, и на больного страшно дуло.
Сон был без сновидений, но пробуждение было еще
ужаснее.
Ужаснее всего было то, что люди могли быть так жестоки, не только эти
ужасные генералы с бритыми щеками и жандармы, но все, все: коридорная девушка, с спокойным лицом приходившая убирать
комнату, и соседи в номере, которые весело встречались и о чем-то смеялись, как будто ничего не было.